Как по мне, один из лучших в жизни поводов сказать «нет» — это ситуация ответа на вопрос: «Ты меня понимаешь?»
— Вот смотри: на горе стоит верблюд, и когда Земля налетит на небесную ось, то на Марсе будут яблони цвести, и это подводит нас к истокам идеологических разногласий между старыми большевиками. Ну, ты же понимаешь?
— Нет ^__^
Говоря так, мы транслируем человеку сразу несколько замечательных вещей:
1) Я тебе доверяю. Признаться в неспособности схватить мысль на лету — значит показать себя не в самом выгодном свете. И представая перед тобой в таком виде, я верю, что ты не собираешься использовать это против меня: стыдить, высмеивать, шантажировать.
2) Я тебя слушаю и слышу. Прямо сейчас я думаю не о своих делах, с дежурным «да-да, конечно», а о том, что ты рассказываешь. И для меня важно разобраться в том, о чем ты говоришь, потому что это, скорее всего, важно для тебя. Не было бы важно — не тратил бы времени на объяснения.
3) Я верю в твой педагогический талант, в способность донести одну и ту же мысль разными способами, разными словами. Я верю, что ты не махнешь сейчас рукой — «а, что с ней разговаривать», — а попробуешь зайти с другой стороны, задействовать другие примеры и термины, встать на мою колокольню и посмотреть, что видно с нее. А еще мне нравится, как ты объясняешь, я готова это слушать долго — а не отделаться опять же дежурным «угу», лишь бы отстал.
4) Я гарантирую, что во всех остальных случаях, кроме обозначенных словом «нет», я понимаю то, что ты пытаешься до меня донести. И свожу к минимуму твой риск оказаться в ситуации, когда сначала ты понадеешься на свершившийся акт коммуникации — а потом в самый ответственный момент случится: «Ну мы же уже решили, что теплое — это зелёное! — А я думала, мягкое...»
Впервые я испытала это удовольствие, это будоражащее чувство близости и сопричастности мыслительному процессу другого человека, в 15 лет. Тогда в моей жизни появился лучший на свете школьный учитель А. П. Куксов.
Куксов вел информатику (которая у нас начиналась в 10 классе; да, товарищи зумеры, в моем детстве считалось, что до этого возраста человек к каким бы то ни было ЭВМ приближаться не должен). Куксова боялась вся школа, включая трепетных отличниц, лихих хулиганов и строгих учительниц. Помню, как одиннадцатиклассники рассказывали страшным шепотом нам, новоиспеченным десятиклассникам, что Куксов на первом же своем уроке всегда требует наличия общей тетради в клетку и цветных ручек; у кого нет — сразу выгоняет из класса. Помню, как пошла в единственный в нашем микроскопическом городке хозмаг (спасибо, что ещё работал; книжный закрылся к тому моменту уже лет пять назад) — а там нормальных общих тетрадей не нашлось, пришлось купить какой-то дивный талмуд формата А4, ни до ни после никогда не видела таких. Помню, как по команде нового учителя, трепеща, раскрыла этот талмуд и вывела на первой странице под диктовку: «Золотые правила. 1. Андрей Петрович всегда прав. 2. Если Андрей Петрович не прав, см. пункт 1» — и ещё много всего интересного.
В этом был весь Куксов. Свой авторитет он держал жёстко — но общался с нами неформально, живо, я бы даже сказала сейчас — несколько панибратски, но тогда это был предел мечтаний, небо и земля в сравнении со всем, что мы видели раньше. Видимо это и побудило меня как-то раз, когда он после очередного тезиса вперил свой взор в первые парты и произнес свое сакраментальное «я понятно объясняю?» (да, именно так он этот вопрос формулировал — вероятно, осознанно или неосознанно выискивая самых смелых и нонконформистски настроенных детей), ляпнуть от имени всего класса: «Нет».
Класс сбледнул с лица, это было видно даже затылком, и обречённо замер. А Куксов просиял! «Окей, объясняю по-другому!» И, повернувшись к доске, принялся чертить что-то новое — постоянно говоря, жестикулируя, то и дело оборачиваясь теперь уже адресно ко мне и в прямом смысле на пальцах демонстрируя, как работает в этом логическом выражении оператор дизъюнкции. И вот тогда-то действительно стало все понятно. И на следующий уточняющий вопрос Андрей Петрович получил уже заслуженное «да!».
Математическая логика единственная из всего курса мне давалась непросто. И дальше я ещё много раз имела счастье ответить «нет, не понятно» — и насладиться тем, как специально для меня, соплячки пятнадцатилетней, взрослый умный человек что-то изобретает на ходу, очевидно при этом сам ловя кайф от творческого процесса. Как-то раз, помню, мы с приятельницей возвращались с уроков. Она жаловалась мне — уже на втором году обучения, кажется — что не понимает информатики, хоть тресни. Что одна абракадабра наслаивается на другую, и ей остаётся только наугад тыкать пальцем и надеяться, что злой и страшный Куксов будет не в настроении ее «валить». Я изумилась. «Так ты возьми да скажи, что тебе непонятно — он все и расскажет. Чего мучиться-то?» Она посмотрела на меня как на дуру. «Ну да! Чтобы я взяла и сказала: нет, мол, Андрей Петрович, вы непонятно объясняете? Я вапщет ещё жить хочу!»
Убедить тогда мне её так и не удалось. Но вот может быть теперь, двадцать лет спустя, с подбором слов у меня стало получше. Посему. Девочки и мальчики, дяденьки и тетеньки! Не стесняйтесь говорить людям, что вы не понимаете их объяснений. Это умение не менее важно, чем разрекламированная ныне способность отстаивать свои границы и защищаться от абьюзеров. Тем более что описанный процесс — гораздо более приятный. Потому что он про другое, точнее — про прямо противоположное. Про контакт и обмен, про близость и дружбу.
P. S. Во избежание несчастных случаев. Все вышесказанное не относится к ситуациям, когда:
1) от вас хотят или, тем более, требуют «понимания без слов»;
2) вы разговариваете с человеком, которого по каким-то причинам понимать не желаете в принципе. На отказ от этой формы близости — как и от любой другой — вы тоже имеете полное право.
